Помните сказочный камень на перепутье трёх дорог, на котором было написано:
«Направо пойдёшь… Налево пойдёшь… Прямо пойдёшь…?»
Вот и здесь всё точно так же.
Как сказочный камень ставил героев русских сказок перед выбором: куда пойти, так и перед нами, можно сказать, ежеминутно стоит такой выбор: какой путь избрать, на что направить свои усилия – на эволюцию или, наоборот, на инволюцию.
Никто нас ни к чему не принуждает, все мы имеем право выбора, и именно это право и делает нас свободными. Да и нет никакого смысла в принуждении, потому что только на собственном опыте можно понять, прав ты или неправ в своём выборе. И свободу выбора даёт нам Творец для того, чтобы мы сами могли решить, что делать в той или иной ситуации, и своим свободно принятым решением могли её изменить в ту или иную сторону, изменив себя, изменив свои образы, мысли, черты характера и поступки. И здесь важно, чтобы человек делал выбор, полагаясь не только на свой разум, но и слушал своё сердце, свой внутренний голос, голос своей души.
Но вернемся к нашему рисунку. Что же происходит, если на каком-то этапе своего развития душа начинает отклоняться от намеченного собственным замыслом пути из точки А в точку Б? Идёт туда, где может потерять всю накопленную во время своего эволюционного пути «массу» сознания? Как мы часто в таких случаях говорим, душа начнёт распыляться, а человек, в теле которого она находится – деградировать?
Тогда наше подсознание, глядя на то, как непутёвый наследник тратит всё накопленное предыдущими воплощениями, начинает предупреждать об опасности разрушения и его самого, и его души. Оно, словно языком проблем и болезней, говорит своему нерадивому хозяину: «Остановись! Что ты делаешь? Ты ведь можешь потерять всё, превратиться в пыль, и потом миллионы лет потребуются на то, чтобы вырастить этот сгусток сознания, который сейчас в тебе, до того состояния, когда он снова будет готов к переходу в человеческое тело. Чтобы этого не произошло, если ты не остановишься, я прекращаю это путешествие. Возвращайся на исходную позицию! Снова в точку А. Видно, в этой жизни не суждено тебе достичь той цели, ради которой твоя душа пришла в мир. В следующей начнёшь всё сначала» .
Если человек не реагирует на сигналы и упорно продолжает стремиться к печальному финалу, то сознание ради сохранения большего жертвует меньшим, – жизнью человека.
В связи с этим интересно для сравнения привести такой факт. Бывалые охотники рассказывают, что лиса, попав в капкан и зная, что скоро придёт охотник и снимет с неё шкуру, часто в таком случае отгрызает себе лапу. Лиса понимает, что без лапы ей будет тяжело, но подсознание подсказывает ей: «Лапу – потеряем, жизнь – сохраним» . Также и наше подсознание пытается сохранить те достижения, которые были накоплены сознанием в предыдущих воплощениях. И если человек не понимает, что он разрушает себя, не обращает внимания на знаки и сигналы в виде проблем и болезней, то включается механизм защиты. Смерть останавливает разрушение.
Конечно, для многих людей слово «смерть» означает конец всего. Но вы-то, дорогой читатель, уже знаете, что

Переславль -Залесский, похоже, ждет сенсационное открытие. Возможно, что именно здесь, недалеко от города, находится тот самый былинный перекресток, на котором в раздумьях останавливался еще Илья Муромец! История темная, и она вовсю гуляет по просторам Интернета. Правда это или лишь выдумка, сказать сложно. Но тем не менее - интересно. Ведь за каждой сказкой скрывается какая-то история. Так и хочется поверить - а вдруг…

По рассказам в Сети, загадочный камень обнаружил некий астраханец-перекрестковед Кирилл Остапов.

Несколько лет меня глодала мечта - найти тот самый легендарный перекресток с камнем и надписью: «Налево пойдешь - коня потеряешь, направо пойдешь - жизнь потеряешь, прямо пойдешь - жив будешь, да себя позабудешь», - рассказывает он. - На самом деле такие камни-указатели реально существовали в древние времена. Как правило, их устанавливали на перекрестках дорог и на межах.

По словам Кирилла Остапова , профессию «перекрестковеда» ему передал по наследству дед. Сейчас таких мастеров - людей, умеющих «слышать» перекрестки и определять, не испорчены ли они злыми людьми и проклятиями (такие крестознавцы точно были), в стране остались единицы. Видимо, из-за невостребованности. А вот в древней Руси эти мастера пользовались большим спросом, их специально приглашали проверять городские и сельские перекрестки. Мастер устанавливал на перекрестке деревянный столб с перекладиной и подвешивал три колокола, а затем бил в них особым способом. По звучанию колоколов определял: добрый перекресток или злой, счастье здесь ждет человека или беда.

Остапов исследовал множество перекрестков, чтобы дар не терять. И вроде даже гаишники к его советам прислушивались - на самых опасных участках ставили дополнительные дорожные знаки. Но искать былинный перекресток мастер отправился в Ярославскую область.

Так как в былинах этот столб чаще всего связывают с именем Ильи Муромца, я и подумал, что искать указатель надо под Переславлем-Залесским, - говорит Кирилл Оспапов. - По преданиям, богатырь Илья с 1157 года служил в войске Владимирского князя Андрея Боголюбского, защищая владения ростово-суздальских князей. Их переславские земли были самыми беспокойными из-за частых набегов кочевников, и именно здесь князь возводил свои богатырские пограничные заставы. Камень с надписью, очевидно, находился недалеко и стоял в смертельно опасном для всякого конного и пешего месте.

Приехав в Переславль, Остапов внимательно изучил сводки ГИБДД и криминальную обстановку в районе и стал искать. Примерное место расположения камня-указателя определил сразу - в сторону от трассы М-8, дорога на Никитский тракт. Со своими колокольчиками он обошел пешком несколько километров и, наконец, в самой чаще дубового леса наткнулся на странное место. Как ни бил мастер в колокола, они категорически отказывались издавать звуки. И вдруг Остапов заметил небольшой холмик, весь заросший мхом. Очистив упавший столбец от земли, увидел на гранях камня полустертые изображения: всадников, копье, ворона и полузакрытого глаза. Лишь у самого основания камня он разглядел надпись: «Деко по маркуши», что у древних славян означало - колдовать против зла.

Вероятно, у этого камня уже пытались провести обряд очищения, но до конца снять проклятия не удалось, - уверен «перекрестковед» - Это подтвердили мои колокольчики.

Одна стрелка на указателе - та, что налево - как раз указывает на трассу Москва -Холмогоры и самый аварийный участок, полузакрытый глаз указывает путь направо - дорога к известному в Переславле валуну - Синему камню у Плещеева озера. Указатель прямо - к самому городу Переславлю, где и случались набеги кочевников. И хотя этот перекресток уже не используется, Остапов все равно намерен снять с этого места проклятия. И собирается в этом году еще раз приехать в Ярославскую область.

Поворот с федеральной дороги к Никитскому монастырю, действительно, один из аварийных, - подтвердила старший инспектор по пропаганде отдела ГИБДД города Переславля Любовь Хохлова . - Машины тут бьются регулярно, пешеходов сбивают. В прошлом году погиб велосипедист. Но нельзя сказать, что причины этих ДТП связаны с какой-то магией. Как правило, всему виной - человеческий фактор. Водители превышают скорость, а пешеходы на свой страх и риск перебегают дорогу в темное время суток.

Впрочем, как выяснилось, гаишники вовсе не чураются магии и также верят в чудеса. По словам сотрудников ДПС, на трассе М-8 случаются довольно загадочные ДТП. Например, абсолютно трезвый водитель на исправном автомобиле по непонятным причинам вдруг выезжает на «встречку» и попадает в страшную аварию. Жуть! Что касается мастера-перекрестковеда, то об его услугах в областном управлении ГИБДД обещали подумать. Ради безопасности дорожного движения - все меры хороши.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

Самые аварийные перекрестки Ярославля:

1. Лениградский проспект и улица Волгоградская.

2. Московский проспект и Юго-Западная окружная дорога.

3. Большая Октябрьская и проспект Толбухина .

На распутье люди начертали
Роковую надпись: «Путь прямой
Много бед готовит, и едва ли
Ты по нём воротишься домой.
Путь направо без коня оставит –
Побредешь один и сир и наг, –
А того, кто влево путь направит,
Встретит смерть в незнаемых полях…»
И. Бунин. На распутье, 1900

Если человек делает то, что другие делать не хотят, это не значит, что он хочет это делать. Просто он не может этого не делать. А другие могут. Вот тут-то и расходятся их пути. Один идёт влево, другой вправо.

На распутье столб. Или камень. Древний ориентир, оставленный достопамятными временами. Деревянному столбу может быть и две сотни лет. А камню и два тысячелетия. Всегда озадачивает это сказочное распутье, предлагающее выбор, где нечего выбирать. Озадачивает перечень предлагаемых путей. Иногда их два. Иногда три.

Сказка «Иван-царевич и Серый волк» так рисует картину:

…На распутье том увидел столб, а на столбе такую надпись: «Кто поедет прямо, будет всю дорогу и голоден, и холоден; кто вправо поедет, будет жив, да конь его умрёт, а влево кто поедет, сам умрёт, да конь его жив будет».

Сказка «Два Ивана — солдатских сына» предлагает иную версию:

…Приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбе написано: «Кто вправо поедет, тот царём будет»; на другом столбе написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».

Перед камнем путник. Богатырь, витязь, Иван-царевич. Или несколько путников, по счёту дорог, идущих от камня: два брата, два богатыря, три богатыря. Но никогда на распутье не выходит женщина. Почему? Вопрос не праздный. В сказках много путешествующих женщин — старух, девушек, девочек, — но пути не приводят их к распутью. Видать, не женского ума это дело.

На камне надпись. Если два пути — выбор жёсткий. Если три — остаётся компромисс.

Но никогда не возникает мысли не ходить предлагаемыми путями и вернуться восвояси. Здесь все идут только вперёд. Также никогда не возникает мысли пойти всем вместе по одному пути. Отсюда все идут поодиночке.

Три пути расходятся в три стороны. Казалось бы, распутье — заурядный эпизод в перипетиях героя, незаметный на фоне последующих ярких событий — удач, промахов, обретений, превращений. Но мысленно перебирая цветную ткань сказки, понимаешь, что именно здесь, на распутье состоялась судьба героя. Задолго до того, как он достиг своей цели и осознал своё предназначение.

К распутью приводит дорога

Она началась сразу за воротами родного дома. Проделав длинный путь и выехав в незнакомые дикие места, путник внимательно рассматривает всё, встречающееся на пути.

Он издалека заметит дорожный знак и, подъехав ближе, непременно остановится, чтобы подумать и сделать свой выбор. Мудрость статична. В этот миг замирает всё — трава, небо… А больше ничего нет. Ни человека, ни птицы, ни дерева. Отчего же такая пустота и тишь? Словно здесь край света, за которым тьма неведения. Словно дорога упирается в пограничный знак, отмечающий территорию другой страны, живущей по другим законам. Так оно и есть.

Поэтому в помощь путнику на камне выведена надпись. Глянув на неё, он сразу понимает, что сулит ему каждый из путей, идущих в неведомое.

Кто поставил камень? Более того, кто сделал на нём надпись? Положим, камень мог оказаться здесь и сам по себе. Он мог торчать в чистом поле, видный с большого расстояния, притягивающий к себе взгляд, а за взглядом путника. Не исключено и то, что камень мог быть заброшен сюда каким-нибудь волшебным образом. Интересно, а что было раньше? Камень, от которого разбегалась рукавами дорога, или перекрёсток дорог, который для приметы отметили камнем? Одни вопросы. Но все они бледнеют перед вопросом: кто сделал надпись?

Роковая надпись

Люди начертали… Какие люди? Кто мог знать, что сулит каждая из трёх дорог? Ведь никто не вернулся. Никто не приходит на распутье повторно. Сказка не знает таких примеров. Не каждый оказывается на распутье, но тот, кто вышел туда, кто в задумчивости остановился перед камнем, разбирая древние знаки, тот раз и навсегда принимает решение, каким путём идти дальше. Выбранный путь уводит от распутья к намеченной цели, навстречу судьбе. Путник или погибнет или победит, но никогда не вернётся сюда вновь… Но если не люди сделали надпись, то кто? Или она была на этом камне испокон веку? Распутье… Распятье…

Да… А на каком языке сделана надпись? И как путник её прочтёт? Невозможно поверить, что каждый, кого сказка вывела на распутье, умеет читать, более того, умеет разобраться в древних письменах, выдолбленных на камне. Спросить некого. Ни мудрого старца, ни говорящей птицы. А ведь из тех, кто оказался перед камнем, реально могут быть грамотны лишь монахи да царевичи. Но среди путников встречаются и солдатские сыновья, и воины, и дураки. И все они без исключения, сразу прочли надпись на камне.

Сказка ни на секунду не замедляет темпа в месте, где герой изучает надпись, она делает паузу лишь тогда, когда вооружённый знанием герой принимает решение, как поступить.

Камень-скрижаль. Надпись на нём нерукотворная. Несомненно, она сделана для людей. И кто бы ни написал её, он обращался к путнику на человеческом языке. А может, под пристальным взглядом путника трещины и выбоины камня, замшелая кора столба волшебным образом складывались в начертания, внятные путнику. Либо, что более вероятно, герой и без надписи понял, что подстерегает его на каком пути. Ведь начертаны могут быть не только слова, а и любые условные знаки, доступные расшифровке, — рисунки, символы. Герой не сомневается в точности сведений, полученных от камня-скрижали, он сознательно выбирает одно из направлений, точно зная почему.

Удивителен механизм понимания надписи, достижения истины, который в сказке изложен в обратной последовательности, в обратной перспективе. Сказка говорит, что путник читает надпись, и из неё извлекает знание о путях. Но на деле всё наоборот.

Путник приближается к распутью, издалека разглядывая, изучая дельту дороги, разбегающуюся за камнем в две или три стороны. Один путь хорошо натоптан. Другой прочитывается слабее. А третий едва различим, только белые кости и черепа белеют вдоль него, обозначая направление. Путник заранее знает, что написано на камне. Он не сомневается, – на камне написано о том, что он сейчас увидел своими глазами.

На камне написано то, что очи видят… Очевидное.

На камне написана истина. Прописная истина.

Итак, три пути

По какому ни пойдёшь, пойдёшь в одиночку. Сказка лишает героя свидетелей. Едва путники, — сколько бы их ни было, два, три, — подъехали к распутью, они перестают быть единой группой. С этого момента каждый наедине с самим собой. У каждого своя дорога. Роковая надпись оглашает варианты направлений:

«…Путь прямой много бед готовит, и едва ли ты по нём воротишься домой…»

Этот путь включён в перечень для количества, а вернее для того, чтобы размыть границу между «да» и «нет», между белым и чёрным, между «Кто вправо поедет, тот царём будет» и «Кто влево поедет, тот убит будет». Его невнятная характеристика лишена остроты, способной увлечь или подзадорить. На поверку по этому пути никто не ходит. Он и местность вокруг него — нейтральная полоса между противоположностями.

«Путь направо без коня оставит…»

Характеристика, указывающая на худшее из всего возможного, что случится с поворотившим направо, прельстившимся возможностью достичь пределов желаемого: «Кто вправо поедет, тот царём будет». Две такие несхожие характеристики этого пути не противоречат, однако, друг другу. Обе указывают на то, что жизнь путника будет сохранена, но с той или иной потерей других реальных ценностей: времени, сил, коня.

Путь направо — самый хитроумный из предлагаемых. Именно он детально сканирует характер того, кто делает свой молчаливый выбор перед камнем или столбом. Это путь компромисса. Его выбирает рациональный человек, имеющий резоны идти самым простым путём, ведь даже на нём неизбежны трудности, пока не известные.

Путь направо заключает в себе потаённое зло, не явное, завуалированное. Двинувшийся в этом направлении вступает в сделку со злом. Сказка раскрывает два принципиальные варианта. В одном случае предлагаются незаслуженные богатство и наслаждение, — заманивая в свои тенета, зло соблазняет дармовщиной, умалчивая о неизбежной расплате. Недальновидный путник забывает простую истину: если тебе что-то сделают бесплатно, потом это обойдётся очень дорого. В другом случае путнику предлагается спастись, пожертвовав конём.

В русских сказках конь не просто большое преимущество, а верный товарищ путешественника. Однако распутье не позволяет уклониться от решения. И верный товарищ приносится в жертву. Жизнь спасена ценой жизни друга. И как бы ни был нам дорог Иван-царевич, но приходится признать, что в основе его успеха лежит предательство.

Многие путники идут направо. Они не герои, не богатыри, и никогда ими не станут. Им надо выжить, выкрутиться, сумев ухватить, что плохо лежит, и сбежать подобру-поздорову. Но одни из них просто глупцы, польстившиеся на дармовщину и попавшие в ловушку, а другие — трусы, ускользающие из ловушки путём предательства.

Сказка никогда не упрекает своих героев в этой слабости. Она ни единым словом не указывает на позор, которым покрывает себя путник, ушедший по лёгкому пути, путник, «сделавшийся злодеем по слабости характера, а не по влечению ко злу» 1 . Предательство здесь — принудительный выбор, вынужденная жертва, его можно объяснить и простить.

Не прощается подлость, — что есть сознательно выношенное предательство, злой умысел. Но ни один из тех, кто вышел на распутье, не подлец. Это простые обыватели, которых судьба заставила бродить по белу свету.

Сказка прощает им их человеческую сущность, их мелочность, жалеет их за бескрылость, она сочувственно выручает их из беды, утешает подарками в конце мытарств. Они не задумываются, что там, где обещаны богатство и блаженство, они ежесекундно будут лицом к лицу с неизвестностью, что всё может оказаться хуже, чем обещано, что в какой-то момент зло непременно подстережёт их, не готовых к бою. Эти путники — незрелые личности, доверчивые дети по сравнению с тем, кто осознанно поворачивает влево.

«А того, кто влево путь направит, встретит смерть в незнаемых полях…»

Невзирая на категоричность грозного пророчества, всё же отыскивается путник, который пускается по худшему из путей. Наше недоумение увеличивается, когда мы узнаём, какие слабые основания он приводит: «…Поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться?» Что за прихоть, проверять ценой своей жизни верность предсказания своей смерти?

Так же Святогор спрашивает:

«Скажи мне, молодой Микулушка Селянинович, как мне разузнать о судьбе своей?» — И получает ответ: «Поезжай-ка, богатырь, всё вперёд до распутья, а потом возьми влево к северным горам. Там у горы стоит под деревом кузница, увидишь в ней кузнеца, он тебе расскажет всю правду о судьбе твоей».

Путь налево предназначен лишь для богатырей. Только богатыри и выбирают его.

Или сам путь выбирает их. В сказке богатырь никогда не погибает на этом пути. Так что же, надпись на камне — блеф? Возможно. Зло трусливо и лениво. Грозное пророчество, начертанное на камне, — всего лишь способ запугивания, придуманный злом, которое живёт-поживает в тиши, это способ избавиться от лишних ходоков и соглядатаев. Редко кто решается потревожить зло в его логове. Но уж если потревожит, будет бой. Богатырь к бою готов. Бодр, собран, уверен в себе. А зло не готово.

На этом пути всё наоборот по сравнению с путём направо. Плохое здесь всегда выступает плохим, в отличие от пути направо, где оно выступает под личиной хорошего, обещая удовольствия и благополучие.

Богатыря не проведёшь, он знает, что обеспечить благополучие труднее, чем подстроить смерть. Богатырь прямолинеен и путь выбирает соответственно характеру, — где обещанное соответствует ожидаемому. Выбирает путь, где хуже быть не может, и, соразмеряя его со своей богатырской силушкой, принимает вызов. Если этот путь и обманет, то в сторону облегчения задачи. На этом пути всё может меняться только к лучшему.

В русских народных сказках источник доброй силы неочевиден. Очевидны лишь носители добра — безымянные люди, звери, птицы, даже предметы. Но гибнет птица или зверь, исчезает клубок, умирает старушка, а добро остаётся существовать и вершить великие и прекрасные дела.

У добра коллективная душа, и если даже кто-то из его верных служителей падёт в схватке со злом, добро всё равно останется, и его понесут по белу свету другие люди, звери, птицы, предметы. Зато злые силы всегда конкретны, имеют имена: баба-Яга, Кощей бессмертный, Змей Горыныч, Соловей-разбойник. И масштаб их зла также конкретен и ограничен их колдовской силой. А когда источник злой силы очевиден, устранение его устраняет и зло, от него исходящее.

Богатырь ищет схватки со злом. Победа над злом — его цель. А наживка на крючке, который он забрасывает в логово зла, чтобы выманить его на бой, — его собственная жизнь. Чем больше обещанное зло, чем оно ближе, тем ближе к цели богатырь, стоящий на страже добра и справедливости.

Но зло сильнее добра. Для любого недоброго дела легко находятся исполнители. Трусость сильнее смелости, лень сильнее умения, бездействие сильнее решимости. В схватке добра со злом, зло всегда побеждает, подло используя запрещённые приёмы, которые как недостойные отвергает добро. Но если на сторону смелости, таланта, решимости, добра встанет богатырь, он сделает их сильнее трусости, лени, бездействия и зла.

Богатырь действует по доброй воле, по зову совести. Ему нет нужды уметь читать надписи на камне. Камень взывает к нему на языке совести. Говорящий камень. Перед ним каждый встаёт лицом к лицу с самим собой. Задумываясь, вчитываясь в себя. На распутье путник принимает принципиальное решение: на чью сторону встать. Он должен решить: дать злым силам свободу вершить зло или дать им отпор, объединившись со смелостью, умением, решимостью, добром.

«…Две дороги, два неизбежные пути: отрекись от себя, подави свой эгоизм, попри ногами твоё своекорыстное я, дыши для счастия других, жертвуй всем для блага ближнего, родины, для пользы человечества, люби истину и благо не для награды, но для истины и блага и тяжким крестом выстрадай своё соединение с богом, твоё бессмертие, которое должно состоять в уничтожении твоего я в чувстве беспредельного блаженства… Что? Ты не решаешься? Этот подвиг тебя страшит, кажется тебе не по силам?.. Ну, так вот тебе другой путь, он шире, спокойнее, легче; люби самого себя больше всего на свете, плачь, делай добро лишь из выгоды, не бойся зла, когда оно приносит тебе пользу» 2 .

Для богатыря, вышедшего на распутье, единственно возможное решение — вступить в союз с добром против зла. Злые силы предстают в сказке в разных обличиях, и богатырь бьётся с ними, стремясь уничтожить зло, которое они несут. А они несут Смерть. Вот суть зла. Концентрат зла. Смерть есть прямая цель богатыря.

Любой из жизненных путей приводит к смерти, к концу жизни. Всякая жизнь рано или поздно заканчивается смертью. Стоя перед камнем, богатырь силой своего живого духа сначала побеждает зло в себе самом, отбрасывая сомнение, слабость — страх собственной смерти. А после кратчайшим путём идёт в том направлении, где встретит Смерть как олицетворение и средоточие зла. И надпись на камне говорит не о смерти богатыря, а о Смерти, которая есть суть зла, с которой надо биться за Жизнь.

Мы, русские люди, способны выжить, вытерпеть, выдюжить только объединившись. Это подтверждено многовековой историей, опытом предков, личным опытом. Мы с молоком матери впитали глубинную суть нашего русского коллективизма. За это нам пеняют европейцы, видящие здесь опасную склонность к единодушному массовому подчинению внезапным идеям, ведущим к разрушениям, к революциям.

Но сказочное распутье разъединяет сплочённых путников, принуждает разойтись.

Тому, кто готов совершить рывок, надо остаться одному, сбросив балласт общественного мнения, покинув сомневающихся и ленивых, оспорив неоспоримое. Богатырь на распутье погружён в тяжёлые раздумья. Но это не страх за свою жизнь, не сомнения в правильности выбора. Это осознанная печаль человека, принявшего решение выйти за пределы общепринятого. Одно из самых печальных занятий в жизни — избавляться от иллюзий, впитанных с молоком матери.

Примечания:

1 Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3 т. «Статьи и рецензии» (Литературные мечтания), М.: ГИХЛ. 948. Т. 1. С. 20.
2 Там же. С. 18.

Камень, как и земля, вода, воздух, огонь, является одним из первоэлементов мира. Из многочисленных письменных источников, преданий, мифологических рассказов известно, что у славянских народов издавна существовало почитание камней, особенно тех, которые отличались большой величиной, необычной формой и особым месторасположением. Священными считались камни, в которых можно было усмотреть антропоморфный или зооморфный силуэт, отметины, напоминающие след ноги человека или животного, а также камни, возвышающиеся из воды. В Ладожском озере на одном из островов почитался огромных размеров Конь-камень, около которого, по поверьям местных жителей, обитали духи, охраняющие пасущиеся на острове стада от болезней и дикого зверя. Известно, что еще в XV веке Коню-камню и духам-охранителям ежегодно оставляли в жертву живого коня, который зимой погибал, а согласно убеждению крестьян - служил пищей для духов камня.

Возникновение необычных по форме и размеру каменных глыб, валунов связывается в легендах и преданиях с окаменением великанов - представителей древних поколений мифических существ, людей или животных, тех, кто был проклят или наказан за грехи. Мифологический мотив окаменения, влекущего за собой окончательную или временную смерть героев, широко распространен в былинном эпосе и сказках. Одним из персонажей с такой судьбой является богатырь Святогор, у которого столько силы, что его не может носить земля. Смерть постигает его во время борьбы с земной тягой: ноги Святогора уходят в камень или в каменную плиту, и он окаменевает. В Оренбургской области, неподалеку от села Григорьевка находится необычной формы большой камень синего цвета, о возникновении которого существует следующая легенда: родители не дали дочери благословения на брак, однако несмотря на это, она решила выйти замуж; но не успели поезжане отъехать от селения, как в наказание за ослушание весь свадебный поезд, окаменев, навеки остался на дороге.

В космогонических представлениях камень воспринимается как опора, основание, земной пуп, граница между мирами. В этой связи не случайно, что образ камня очень часто встречается в ми-фопоэтических текстах, где оказывается и одним из существенных пространственных ориентиров, и магическим предметом, которые связаны с изменениями в судьбе того или иного фольклорного персонажа или человека. В заговорах, например, он выступает в роли сакрального предмета, к которому совершается мысленное путешествие для того, чтобы достичь желаемой цели. Сакральность образа камня обусловливается его пространственной закрепленностью на границе между «своим» и «чужим» мирами. Поэтому с ним зачастую связан мотив замков: «Лежит ли бел камень Алатырь в мори-окияне, круг того камня тридесят замков железных» Иногда камень сам выступает в роли замка: «Казанская Богородица печать свою приложила златым своим перстнем. Всегда отныне и до веку. Замок камень. Аминь, аминь, аминь».

Многовековое использование камней в магических обрядах лечебной и охранительной практики объясняется характеристиками этого природного явления и их осмыслением в мифологических представлениях, начиная с древних времен. К значимым признакам камня относятся такие, как твердость, крепость, долговечность, тяжесть, неподвижность, холодность.

В случае болезни или несчастья люди совершали паломничества к почитаемым камням, приносили им жертвы в виде хлеба, тканых вещей - полотенец, платков, ленточек, а также денег, которые оставляли рядом или развешивали на растущих вблизи деревьях. На территории Белоруссии еще в XIX веке сохранялся обычай оставлять на священных камнях дары. У русских до сих пор в углублениях на поверхности таких камней оставляют монетки. Вода, остающаяся во впадинах на верху камней, осколки разрушившихся святынь являлись, по народным представлениям, целебными. В лечебной магии использовали также камни-белемниты удлиненной формы, называвшиеся «громовиками» или «громовыми стрелами», архаичные представления о которых рассматривались выше. Около священных камней совершали ритуалы, направленные на защиту от болезней: так, неподалеку от Тулы был известен камень, вокруг которого в случае падежа скота совершали обряд опахивания. В украинской традиции, чтобы не болела голова, при первом ударе грома старались трижды прикоснуться камнем к своей голове. В Полесье в Чистый четверг до восхода солнца трижды вспрыгивали на камень, чтобы быть здоровым. В хозяйственной магии признак крепости камня старались сообщить некоторым огородным культурам: так, например, чтобы кочаны капусты выросли большими, плотными и твердыми, при ее посадке на грядку клали камень. Чтобы дикие звери не трогали скотину во время сезона пастьбы, в землю зарывали камни, принесенные с трех пастбищ, со словами: «Эти камни волку в зубы». Интересно, что в профессиональное знание пастуха входили магические приемы, при совершении которых в случае появления на пастбище медведя опасный зверь вместо коров видел, по поверьям, камни.

Охранительное значение для живых имело использование камней в погребальной обрядности. Согласно мифологическим представлениям, твердость, тяжесть и неподвижность камня не позволяют мертвым беспрепятственно проникать в мир живых. Поэтому издавна у многих народов, в том числе и у древних славян, камни широко употреблялись в практике захоронений. Вот как, например, сооружали могилу у бодричей - одного из древних западнославянских племен: над прахом усопшего воздвигали из земли и камней огромный холм, окружали его правильными рядами торчащих камней, а на верху могилы клали огромный камень. Особенности подобного оформления могил нашли отражение в похоронных причитаниях русских:

Позакрыли нам надежу с гор желтым песком,

Накатили тут катучи белы камешки.

Пришедший из древних времен обычай устанавливать надгробные камни и плиты существует по сию пору в культурах многих народов.

Определение собой границы между мирами или «царствами» - одна из самых важных функций образа камня в фольклоре. В сказке и былинном эпосе появление камня на пути героя, испытывающего свою судьбу, почти всегда означает, что ему придется побывать в царстве смерти, соприкоснуться с нею. Так, в былине о трех поездках Ильи Муромца богатырь на распутье встречает необычный камень, предсказывающий как будто разные варианты судьбы:

Едет добрый молодец да во чисто поли,

И увидел добрый молодец да латырь камешок,

И от камешка лежит три росстани,

И на камешке было подписано:

«Во перву дороженьку ехати - убиту быть,

В другую дороженьку ехати - женату быть,

Третью дороженьку ехати - богату быть».

При этом камень выступает в роли границы, за которой герой должен обрести одну из трех судеб. Однако, как выясняется позже, все три дороги ведут к смерти. На первой дороге героя ждут разбойники; на второй - встреча с королевичной-обман-щицей, которая всех проезжих молодцев засаживает в «погреб сорока сажен», причем детали описания этого погреба не оставляют сомнений, что он представляет собой могильное пространство. Лишь Илье Муромцу под силу справиться с препятствиями этих двух дорог. Отправляясь же по третьей, он находит клад, на средства которого строит церковь, после чего все-таки умирает.

В сказках «чужое» для героя царство - «тридесятое» - обычно находится за каменной оградой, высота которой обозначается иногда как «от земли до неба», так что «ни зверь не пробежит, ни птица не пролетит». Чтобы попасть туда и добыть диковинный предмет или невесту, вернуть украденную противником мать, сестру или жену, герою нужно перепрыгнуть через эту стену, что оказывается возможным только с помощью волшебного коня. В некоторых сказках при возвращении героя из тридесятого царства конь, перепрыгивая через преграду, задевает стену одним копытом и окаменевает. Проникновение в чужое государство нередко требует не перепрыгивания каменной стены, а испытания силы героя, связанного с тяжелым камнем: его необходимо сдвинуть, перекинуть через плечо или закинуть на гору. В одной из сказок герой отправляется разыскивать похищенную мать: «доехал до горы до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет Иван-царевич с одного маху забросил на гору - и тотчас в горе показалась лестница».

В мифопоэтических текстах камень становится символом преграды вообще. Особенно хорошо это видно в сказках, где герой, спасаясь от погони при возвращении из тридевятого царства, бросает за спину данный волшебным помощником камень, и сзади вырастают горы, преграждающие преследователю путь.

Соответственно пограничному положению камня в рамках пространственной структуры мифологической системы, он является центром, около которого сконцентрированы всевозможные магические силы, имеющие потустороннюю природу. В заговорах сидящими на камне часто изображаются персонажи, к которым обращаются за помощью: болезни (щепоты, ломоты, порчи, переполохи), тоска, имеющие хтоническую природу щука и змея, чемерь-чемерица-красная девица, огненные отроковицы, стар матер человек, а также персонажи Священного Писания - Богородица, Иисус Xристос, св. Николай, евангелисты, ангелы. Под камень же, откуда нет выхода, в заговорных текстах отсылаются опасные для человека силы, например: «Подите вы всякие порчи в синее море, в морскую пучину, под бел камень, под белой остров, и тамо выходу нень». В сказке под камнем живут волшебные противники - змей, Баба-Яга, мужичок с ноготок борода с локоток и другие, а также помощники героя, что свидетельствует об их иноприродном происхождении в восприятии носителя мифологического сознания. Появление помощника, о котором стоит лишь подумать, может быть, например, результатом соприкосновения героя с камнем: «Идет Иван-царевич дорогою и горько плачет. Сел на камешек, чтобы отдохнуть, и вспомнил о Дивьем муже. Глядит, а Дивий муж стоит перед ним, словно из земли вырос» Волшебного помощника можно также вызвать, черкнув кремнем и кресалом.

В сказочных и былинных текстах под камнем находятся волшебные предметы, необходимые герою для его путешествия:

Отправлялся Илей к стольному городу Киеву.

Пришел к тому камени неподвижному,

На камени была подпись подписана:

«Илей, Илей, камень сопри с места неподвижного,

Там есть конь богатырский тебе,

Со всеми-то доспехами богатырскима,

Там есть-то шуба соболиная,

Там есть-то плеточка шелковая,

Там есть-то палица булатная».

В сказках эти волшебные предметы, в том числе и необычный конь, как правило, оказываются «дедушкиными», то есть даром предка для героя.

Подобно тому как в лечебной практике камень играет роль целебного средства, в сказках камень выступает в качестве магического предмета, который дает герою богатырскую силу или необычное знание. Так, в сибирской сказке «О трех богатырях - Вечернике, Полуношнике и Световике» герои встречают волшебного противника, который предлагает: «здесь выдался из скал белый каминь гарючий, лизни вот, и сила вдвоя прибудет». В самарской сказке герой Стенька убивает чудовище Волкодира и лижет камень, найденный в его желудке. Это дает Стеньке знание всего, что есть на свете.

Xолодность, неподвижность, долговременная неизменяемость камня обусловили его восприятие в традиционной культуре как символа неживой природы и, соответственно, смерти. В сказочной реальности смерть может материализоваться непосредственно в образе камня; так, в одной их сказок змей говорит: «Есть на острове камень, а в том камне заяц, а в том зайце вутка, а в той вутке яйцо, в том яйце жавток, а в том жавтке каменек: то моя смерть!»

Чтобы лишить сказочного или былинного героя движения и возможности действовать, его противник, наделенный магической силой, на время или навсегда превращает его в камень. Временное окаменение - один из главных мотивов былины о богатыре Михайле Потыке. Он окаменевает, когда его жена-противница Марья Лебедь Белая, обладающая волшебной силой, прикасается к нему камнем из чистого поля:

Отвозила его да во чисто поле,

Xватала тут да бел горюч камень,

Колотила его да по правой щеки:

Окаменей ты, Михайла, ровно на три годышка

Как три года пройдет, пройди да сквозь землю!

Поворотила его большим камнем.

Когда волшебные помощники оборачивают богатыря из камня, он, как и разрубленные на куски, а потом оживленные мертвой и живой водой сказочные герои, говорит: «Как долго я спал».

Природные свойства камня - твердость и долговечность широко использовали при строительстве домов. Камни, уложенные в основание постройки, служили прочным фундаментом. Вместе с тем, по поверьям, камень может обидеться на человека и отомстить за то, что его сдвинули с родного места. Вот как об этом рассказывается в одной из севернорусских быличек. Xозяин для постройки хлева взял большой камень с поля и разбил его на куски для фундамента. После постройки хлева камень стал являться хозяину во сне и просить вытащить его осколки из фундамента, грозя наказанием. Xозяин, не веря снам, ничего не делал до тех пор, пока в хлеву не стала дохнуть скотина. Пришлось ему тогда вернуть осколки камня на то место, где он лежал раньше.

В мифологических представлениях камень по признаку твердости соотносился с мужским началом, что отразилось в белорусском поверье: если в земле под супружеской кроватью находится камень, то женщина непременно забеременеет мальчиком. У белорусов также было принято новорожденному мальчику перерезать пуповину камнем, что, согласно народному мировоззрению, способствовало формированию в нем мужских качеств и, в частности, силы.

Церковь осуждала почитание камней, как и других природных стихий и объектов. Поздние легенды утверждают, что в камнях живут демонические духи, враждебные христианской вере. В одном из старинных поучений против язычества содержится призыв: «Не нарицайте себе бога в камени». Однако поклонение камням продолжало сохраняться на протяжении веков после принятия христианства, приобретя так называемый народно-православный характер. Под влиянием христианства почитание камней в народной традиции стало связываться с именами Господа, Богородицы и святых, как общеправославных, так и местнопочитаемых. Особенно широко христианизированное почитание камней распространено на Русском Севере, где камни-святыни называются «поклонными». Нередко около таких камней устанавливали кресты, на которые «по завету» приносили полотенца, детали одежды, деньги. В Каргополье находится довольно много камней, почитание которых связывается с именем св. Александра Ошевенского, основавшего монастырь неподалеку от Каргополя. Легенды соотносят особенности формы и отметин этих святынь с теми или иными действиями святого.

В Псковской области, также изобилующей почитаемыми камнями, есть, например, «камень-кресло», на который, согласно местной легенде, упал Бог, и многие десятилетия на святыню в качестве жертвы кладут первые собранные лесные ягоды. Далеко за пределами Псковской области известен находящийся здесь на территории Гдовского района, камень со следками Богородицы, располагающийся в ручье. К камню и в настоящее время приходит много паломников, чтобы почтить святыню и выпить целебной воды из следков для получения здоровья и исцеления.

Издавна на Псковщине в Никандровской пустыни почитаем и камень, служивший, по поверьям, изголовьем для ложа св. Ни-кандра. В местном письменном документе, отражающем сведения за 1735 год, сообщается, что во время крестных ходов этот камень носили наравне с иконами.

Со многими почитаемыми камнями связывались представления о совершении заветных желаний. Так, в Новгородской области есть камень, на который, согласно легенде, наступал ногой св. Антоний Леохновский при входе в свое жилище. Для исполнения желания, по народным поверьям, нужно поставить ногу в углубление, оставшееся на камне со времен отшельничества св. Антония. В Тихвине в монастыре тоже существует камень, на который издавна садятся люди, загадав свое сокровенное желание, в надежде на его осуществление.

| |
В волшебных сказках имеется два вида указателей с надписями: камень и столб (иногда - дерево). Информация на них бывает разного рода, иногда типа современных объявлений о пропаже: «Тово же дни на кажном столбе подписи пошли: "Хто найдёт царъску дочерь, то получаёт полцарства..."» (Зеленин Д. К. № 105), или гостиничных вывесок: «У моря стоит терем, у этого терема столб стоит, на столбе надпись: "Три ночи ночевать!"» (ВСВС. С. 48).

Есть надписи указательные - в сюжетах «Три царства»: «Ходили-ходили, ... лежит камень, на камне написано: "Кто этот камень подымет, тот может спускаться в подземное царство"» (ВСВС. С. 63). Есть предупредительные - в сюжете «Бой на калиновом мосту»: «...шёл, шёл и догнал братьев близ Чёрного моря у калинового моста; у того моста столб стоит, на столбе написано, что тут выезжают три змея» (Аф. № 136).

Мы же рассмотрим только путевые указатели на перекрёстках и развилках дорог. В сюжетах «Молодильные яблоки»: «...ехал долго ли, мало ли, подъезжает к горе... На горе стоит столб, на столбе подписано три дороги: по одной дороге ехать - сам сыт будешь, конь голоден; по другой... - конь сыт, сам голоден; по третьей... - самого убьют» (Аф. № 310). Это сообщение выглядит вполне правдивым, если посмотреть на него с точки зрения реалий первого тысячелетия н.э.

Мы видим, что и камни, и столбы встречаются герою далеко от дома, но близко от гор и моря, то есть опять-таки в Северном Причерноморье. Для того, чтобы проехать в горный Крым к воинственным таврам, или к «головорезам» сербам, у которых путешественников ждала редко минуемая гибель, нужно было пересечь широкую степь, которая климатически была неоднородной и градировала от лугов до полупустыни. В сказках территории с обильным травяным покровом называются «заповедными лугами» Царь-девицы, предводительницы девичьего войска.

Как и сегодня, в те времена в заповедниках нельзя было охотиться посторонним, то есть в таком месте всадник был голоден, а его конь - сыт. А вот в не заповедных солончаках, например, в Присивашье или в засушливой центральной Таврике, конь был голоден, а всадник имел возможность пропитать себя охотой на мелкую живность.

Наш герой, между прочим, не всегда выбирает самый трудный путь.
Замечательно, что приезжий русский путешественник в состоянии прочитать надписи на столбе. В связи с этим вспомним рассказ из Жития Константина о неких «руосьскых» письменах, обнаруженных Кириллом в Крыму, а также более раннее, IV века новой эры, сообщение Иоанна Златоуста о том, что скифы перевели святое писание на свой язык.

Некоторые исследователи считают эту письменность армянской или грузинской, некоторые - готской, так как эти народы раньше других в этих местах приняли христианство и, следовательно, уже в то время имели нужду в церковной литературе на родном языке. И мы снова упираемся в вопрос, какому этносу относится название «русь». В предыдущих главах мы с помощью открытий О. Н. Трубачёва выяснили, что изначально русью звалось одно из индоарийских племён Северного Причерноморья.

В Тавриде, неподалёку от «"рускаго нова града" имел Кирилл ещё один достоверный случай общения с этим загадочным населением: "беше же во Фоульсте языци доубъ великъ, срослъся съ чрешнею, подъ нимже требы деахоу, нарицающе именем Алесандръ, женьскоу полоу не дающе пристоупати къ немоу, ни къ требамъ его" (Жит. Конст. ХII)... Естественно, язычники не могли назвать своё священное дерево крестным именем "Александр", явившимся здесь лишь записью по созвучию туземного (индоарийского таврского?) *alaksa-dru - "дуб-защитник" или "запретное дерево" (ср. др.-инд. raksati - "охранять", ... d(a)ru - "дерево"), которое не могло быть ни иранским, ни готским» (IА. С. 58).

Константин решился срубить священный дуб тавров и остался цел и невредим, видимо, потому, что некоторые индоарийские племена этого региона - наверное, те, что перевели евангелие на свой язык, - были на его стороне. Итак, есть основания предполагать, что письменность у арийских племён Тавриды была, но до наших дней не сохранилась.

Самое ужасное в этой истории то, что ещё лет сто назад у науки был шанс познакомиться с ней (индоарийской письменностью), но как-то не сложилось, никто не заинтересовался одиноко стоящим на заброшенной крымской дороге камнем с непонятной надписью. Если бы эта надпись была греческой или латинской, камень наверняка отправили бы в музей, так как то было время повального увлечения античностью, эти языки знал любой образованный человек, их учили в гимназиях... Что же это за камень?

В Крыму есть посёлок, до недавнего времени называвшийся Никита (ныне - Ботаническое, там, где знаменитый сад), а ещё ранее, в генуэзских списках Кафы пятисотлетней давности, он назван Sikita, что не читается ни по-гречески, ни по-татарски. Зато на индоарийском *cikita - «знак, обозначенное» (IА. С. 90).

В «Крымском сборнике. О древностях Южного берега Крыма и гор Таврических» 1837 года выпуска П. Кеппен сообщает: «Выше Никиты расположено плато... Никитская Яйла, ... на Яйле, при дороге из Никиты в Бююк Ёзёнбаш, есть урочище, называемое Грамата, или по-татарски: Язлы Таш, т.е. камень с надписью». О. Н. Трубачёв посетил в 1977 году территорию Ялтинского лесничества и урочище Грамата и убедился лично в том, что надписи больше нет. «Но она определённо существовала, потому что мне точно показали на Грамате... отдалённо напоминающий стелу, но совершенно выщербленный камень-песчаник, на котором прежнее поколение лесников ещё помнило непонятную надпись... Грамата - довольно большое пространство земли, скал и леса, и то, что оно получило своё название по одной надписи, говорит о значительности этого факта, а главное - о давности его. Греческое и татаро-турецкое население Крыма тесно общалось друг с другом и было охвачено двуязычием. Во всяком случае о неизвестности тут говорить не приходится. Тем не менее, след забытого древнего местного населения дошёл до нас в виде названия Чикита, которое оказалось прочнее, чем камень и выкрошившаяся надпись на нём» (IA. С. 90-91).

«Тавры имели, видимо, близких родственников в сатархах, занимавших север Крыма; и те и другие пиратствовали на море и имели убежища в пещерах», Плиний так и назвал их: Spalaeos - «пещерники». Название этого племени переводится с др.-инд. как: satta - «семь» и argha - «цена, стоимость». В более позднее время территория Османской империи, примыкавшая к Крыму с севера, носила название Едисан, то есть дословно «семь (крупных) чисел». Опять мы видим, что «тюркская форма оказывается переводом более древнего местного обозначения» (IA. С. 105, 272).

Понятие стоимости, умение считать до крупных чисел, отражённые в названии индоарийского племени сатархов, дают повод предполагать наличие у них развитой торговли и, следовательно, большую посещаемость этих мест и наличие дорог с необходимыми указателями.

В Херсонесе Таврическом, где главенствовал культ таврской богини Девы, предположительно в III веке до н.э. был записан текст гражданской присяги. Записан по-гречески, но с одним непонятным, непереводимым словом: «...САСТЕР народу охраню и не передам на словах ничего тайного ни эллину, ни варвару...». Современные историки не читают этого слова, оставляя его без перевода, - пишет Трубачёв, - или объясняют из др.-ир. (авест.) sastar - «повелитель, властелин». «Но Херсонес времён присяги не знал ни князя, ни единовластия», вся присяга носит яркий демократический колорит. Ещё Жебелев С. А. отмечал, что глагол в этом отрывке управляет только неодушевлёнными существительными, и употребляется чаще всего о мистических культах, и искать объяснение слова САСТР надо не в области «древностей государственных», а в области «древностей сакральных». Иранское sastar не подходит, «поскольку оно как раз означает одушевлённое лицо». В древнеиндийском языке есть родственное слово с особой семантикой - sastra - «божественная, религиозная книга, свод», «...что отлично соответствует херсонесской присяге: "и божественный свод народу охраню и не передам (не выдам) ничего тайного"...» (IA. С. 103-105).

Несмотря на то, что из текста присяги не ясно, книга ли САСТРА или это устное священное предание, сам факт наличия у тавров божественного свода и присяги, его защищающей, говорит о культуре и нравственности этого народа, слывшего у древних писателей диким, отсталым и замкнутым. Восточнославянские сказки подтверждают, что в «подземное царство» действительно трудно попасть, но это царство в горах у моря отнюдь не дикое, а диковинное. Парадоксально, но наши сказки более точно отражают действительность, восстанавливаемую с помощью лингвистики, чем древние письменные источники.

Возможно, именно эта пресловутая замкнутость в сочетании с культурой и нравственностью заставляла тавров ставить на подступах к их стране столбы с упреждающими надписями.

«Мужик сел на орла; орёл взвился и полетел на сине море... Подлетают они к другому берегу... Взлетели они на берег; летели близко ли, далеко ли - видят посерёд поля медный столб. "Прочти на столбе надпись", - приказывает орёл мужику. Мужик прочёл. "За этим столбом, - говорит, - стоит медный город на двадцать пять вёрст". - "Ступай в медный город; тут живёт моя (орла) сестрица...» Серебряный столб с надписью поставлен у серебряного, а золотой - у золотого царства («Морской царь и Василиса премудрая» // Аф. № 220).

Здешние места действительно были опасными, и это подтверждается анналами и данными археологии. Существует запись о том, что в I веке н.э. римский корабль с военным контингентом потерпел крушение на подступах к Южному Крыму. С других кораблей заметили, что люди спаслись, добрались до берега, но больше их никто не видел. Через две тысячи лет в одном из горных святилищ тавров, расположенном напротив места кораблекрушения, были обнаружены части древнеримских шлемов и вооружения. Видимо, римляне невольно оказались в том месте, куда вела третья сказочная дорога, по которой «пойдёшь - сам убит будешь». Сказочный русский герой не только не становиться жертвой таврским Богам, но и роднится с этим славным племенем.

Камни-указатели с надписями на языке, понятном славянину актуальны, по крайней мере, в течение последних двух тысяч лет.

Глава 12. ПУШКИНСКИЕ ЧУДЕСА ЛУКОМОРЬЯ

Отдавая дань уважения великому поэту, черпавшему вдохновение в фольклоре, «бабкиных сказках» простой крестьянки, рассмотрим в свете нашей темы географической локализации фольклорные образы его творчества - но не все, а только те, что описаны в небольшом отрывке из поэмы «Руслан и Людмила»:

У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том...

Дерево, украшенное золотой цепью - несомненно, священное. Культ дуба, связанный с Громовержцем, прослеживается на всей территории расселения индоевропейцев, в том числе и Северном Причерноморье. Выше, в главе 12 мы уже говорили о том, что в Житии Константина упоминается Дуб-«защитник» сросшийся с черешней, которому приносили требы язычники, мужчины фульского племени Тавриды. В произведении «Чудо св. Климента о отрочати» сообщается о том, что вокруг Херсонеса Таврического на тридцать вёрст были сокрушены идолы, уничтожены капища и все «рощенья» искоренены (IА. С. 174). Не лишены интереса в этой связи и сведения нового времени, например, об огромном дубе, овеянном легендами, в деревне Биюк-Сюрень, о тысячелетнем дубе в Массандре, до недавнего времени увешивавшемся вотивными предметами - колоколами (там же).

В восточнославянских сказках дубы встречаются довольно часто, но они не всегда растут у моря, что вполне естественно:

«Шёл, шёл по нём (ручью) вот и видит большой дуб. Под ним всё утоптано. Вот он и влез на тот дуб. ...Начали под тот дуб слетаться со всех сторон бесы» (Аф. № 115).

«Пришла баба, перед дубом повалилася, замолилася, завыла: "Дуб дубовистый, дедушка речистый, как мне быть?..."» (Аф. № 446).
«На реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися...» (Аф. № 137).

А вот в белорусских сказках с сюжетом типа «Царь Салтан» (СУС 707) встречается дуб, увешанный украшениями, причём этот сюжет всегда связан с морем, горами, островом:

«В некотором царстве, некотором государстве... стоит дуб Стародуб в двенадцать обхватов. На том дубу двенадцать суков, на каждом суку по двенадцать коробов, в каждом коробе по двенадцать братов, у каждого брата по двенадцать сынов, у каждого сына по двенадцать колоколов, на каждый колокол по двенадцать всяких пташек. Молодцы поют, соловьи играют, дробны пташки щебечут, колокола звонят - не наслушаешься!» (Чарадзейныя казкi. Мiнск, 2003. № 63. С. 283. Перевод - мой).

«У моей матушки, в тридевятом царстве, в тридевятой земле стоит у города дуб, ни вздумать, ни взгадать! На том дубе двенадцать суков, на тех суках двенадцать котов: как вверх идут - басни бают, как вниз идут - на гуслях играют» (Там же. № 65. С. 304).

И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом.
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказки говорит...

Удивительно, но А. С. Пушкин, творчески перерабатывая знакомые ему народные сказки, всегда попадал «точно в цель». Что я имею в виду? Вот, например, строки, в которых говорится о том, что кот ходит по дубу, растущему у Лукоморья. Лукоморье («лука моря», то есть изгиб) - это реальное древнерусское географическое название местности, охватывающей дугой северо-запад Азовского моря.

Лукоморье Древней Руси: изгибы берега на северо-западе Азовского моря

Ни в одной восточнославянской сказке не говорится, что коты встречаются в Лукоморье. Однако анализ сказок с присутствием «кота учёного» показывает нам вполне определённую связь кота с морем.

В сборнике Афанасьева, в сказках сюжета «Мудрая жена» (№№ 216, 217 и 218) - кот покупается героем на родине почти задаром и дорого продаётся у моря. «А в том государстве про кошек и не ведали, а мышь да крыса всех крепко одолевала... Сиротинка взял мешок с золотом, распрощался с купцом и пошёл на взморье к корабельщикам» (№ 217). В сказках этого типа неясно, какое море имеется в виду, однако в сказке № 216 есть смутный намёк на горы: после продажи кота на чужбине, чудесным образом полученная жена на время отсутствия героя, чтобы на её красоту не польстился король, обращает себя в камень, а их с дураком жилище - в каменную гору.

В сказках № 146 и 147, «Семь Симеонов», южное море вырисовывается достаточно ясно: «Едут, едут между небом и землёй, пристают к неведомому острову... А Симеон меньшой взял с собою в путь сибирского кота учёного, что может по цепи ходить, вещи подавать, разны немецки штуки выкидывать... На ту пору царевна сидела у окна и завидела неведомого зверя, какого у них и не водилось отродясь». Из текста понятно, что обучение кота «немецким штукам» тяготеет к Балтике, а продажа, соответственно, - у далёкого южного моря, впрочем, может, и у Каспийского.

В сказке № 138, «Иван крестьянский сын и мужичок сам с пёрст, усы на семь вёрст», герой далеко от дома, у огненной реки, высоких скал и «пасти, разинутой от земли до неба» (то есть пропасти), убивает трёх змеев, старшую змеиху и трёх её снох, добывает коня и царевну, по ходу действия превращается в кота и «дружится с тамошними кошками». Хотя в этой сказке и нет моря, но, как было рассмотрено выше, огненная река, горы и пропасти указывают нам на Тавриду, и заметьте, в ней уже есть местные кошки.

В сказке № 215 герой «...добрался до синя моря, увидел славный большой дом...», в котором жили тридцать три сестрицы, у одной из них он прячет платье и женится на ней. Далее по сюжету он добывает кота-баюна в тридесятом царстве. Это агрессивное чудовище, скорее похожее на крупного зверя семейства кошачьих: «...за три версты стал его сон одолевать, он надевает три колпака железные... Кот-баюн прыг ему на голову, один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий - тут добрый молодец ухватил его клещами, сволок на земь и давай сечь прутьями; наперво сёк железным прутом, изломал железный - принялся угощать медным...» Эта сказка относится к типу «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что». У Афанасьева приведено четыре таких сказки. В №№ 212 и 213 есть море и девы-лебеди со съёмными крыльями, из которых стрелец выбирает себе жену; в № 214 есть девы-лебеди. Выше мы уже рассматривали приуроченность дев-лебедей к Северному Причерноморью.

Кот встречается и в сюжете «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре». В сказке № 284 (похожей на былину) присутствует море, но животное упоминается мимоходом: «Другая сестра говорит: "Кабы меня взял Иван-царевич, я бы с собой привезла кота-баюна: кот-баюн сказки сказывает - за три версты слышно". Иван-царевич стоит, слушает: "Это не заслуга мне! Кота-баюна я и сам могу купить"». (Девицы живут далеко от царевича, но близ моря, женившись, он остаётся жить у жены, то есть кот находится у моря, впрочем, в этом сюжете неясно, какого.) В № 286 из той же серии о «трёх девицах под окном»: «"Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! - говорит Иван-королевич. - Вы много морей изъездили... не слыхали ль где каких новостей?" Отвечают купцы: "На море-океане, на таком-то острове... золотой столб стоит, на нём золотая клетка висит, и ходит по тому столбу учёный кот; вниз идёт - песни поёт, вверх поднимается - сказки сказывает"».

В № 315 (сказка, похожая на былину), в Киеве Владимир-князь говорит Балдаку, сыну Борисовичу: «Сослужи мне службу великую: сходи за три девять земель, в тридесятое царство, к салтану турецкому; уведи у него коня златогривого, ... убей кота-бахаря, самому салтану турецкому в глаза наплюй».

Мы не рассматривали здесь сказки с сюжетом типа «Волшебное кольцо», в которых собака, кошка и змея помогают герою жениться на царевне и стать царём, потому что в них кот является главным действующим лицом. Это сказки, по большому счёту, о дружбе. В сборнике Афанасьева их всего 4 (№№ 103, 190, 191, 566).

Сказок, в которых кот является второстепенным персонажем и в которых говорится об удачной женитьбе на иностранной царевне - больше (9), и в них присутствуют разные сюжеты, но всегда они приурочены к морю, и в большинстве своём к горам, то есть к Северному Причерноморью, Тавриде и Лукоморью в том числе.

Там лес и дол видений полны,
Там о заре нахлынут волны
На брег песчаный и пустой
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из волн выходят ясных...

Если вы думаете, что речь здесь идёт о мифологических подводных жителях, вы ошибаетесь. Такое явление можно было наблюдать на берегах Азова в течение многих столетий.

В славянских языках словом лукоморье называли не только изгиб, «луку», залив, но и вытянутые равнины, болотистые луга, низменные берега. В таких местах долго лежит туман, скапливаются испарения, которые вполне могут вызывать зрительные иллюзии - видения. Именно по совокупности этих качеств берег в районе Гнилого моря - Сиваша - назвали Лукоморьем.

Фото времён ВОВ: Сиваш, древнее Лукоморье

"....и тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят..."

Всё Северное Приазовье имеет низкий, песчаный берег, бредёшь долго-долго, а вода - всё по колено, чтобы окунуться, порой уходишь так далеко, что берег еле видно. Разумеется, кораблям и лодкам в таком месте близко к берегу не подойти, они встают на якорь почти за горизонтом и люди с их бортов добираются до берега вброд. Кто же мог высаживаться на пустынный берег рано утром? Конечно пираты, так как купцы и регулярные войска предпочитали городские пристани. Древние авторы сообщают нам о таких пиратах, причём в основном это были местные, туземные, то есть арийские племена.

Берег Азовского моря, «Брег песчаный и пустой»

Скифам-иранцам не удалось подчинить себе тавров горного Крыма и родственных им приазовских меотов, которых Геродот называл «земледельцы», а Старбон уточнял: «меоты, земледельцы, но не менее воинственные, чем кочевники» (IА. С. 29, 44).

Впрочем, с другой стороны Крыма наблюдалась та же картина: «нормальной коммерции Ольвии и общению с Неаполем Скифским докучали "пиратствующие сатархеи", наносившие удары из опасного мелководного Каркинитского, или Тамиракского залива» (IА. С. 153, 154). То есть возвращение сатархеев, чьё название Трубачёв переводит с индоарийского как «семь уделов», и которые занимали весь север Крыма от Чёрного до Азовского морей, - и со стороны Чёрного моря выглядело так же, как и в Лукоморье - воины шли на берег по мелководью (IА. С. 272).

Однако со стороны Лукоморья картина была более грандиозной, величественной. Восходящее на востоке солнце било в глаза наблюдателю, стоящему на западном берегу Азовского моря. Усталые витязи медленно выходили из моря, а за их спинами поднималось огромное блистающее Светило...
Пушкин бывал в этих местах, однако нет сомнений в том, что ему не были известны все рассмотренные выше сказки. Знать точно, что многие волшебные сюжеты описывают именно данное побережье, он не мог. Но гений потому и гений, что интуитивно чувствует истину и выбирает правильный путь.

(мульт «У Лукоморья...»)

Заключение.

Возможно, некоторые читатели решат, что я напрасно «приземлила» волшебные сказки, лишила их обаяния таинственности, и делать этого не следует.

Настаивая на необходимости такого подхода к фольклору, я приведу слова русского философа П. А. Флоренского: «Отношение к святыне мне представляется таким образом: как цепкий плющ вьётся около дерева, так обвивает святыню миф. И как плющ, завивши своими гибкими плетями весь ствол, затем иссушает и душит его, сам занимая его место, так и миф, опутав собою святыню, скрывает и уничтожает её. Миф делает восприятие святыни опосредованным. И она от этого теряет собственную жизнь, теряет смысл сама по себе, выделив свой смысл, объективировав его в мифе. Святыня истлевает под придушившим её, заласкавшим её мифом, всё разрастающимся, и гибнет, губя с собою и миф, отныне лишённый соков жизни. Но как в лесу на прахе дерев растут плющи и на прахе упавших, без поддержкии дерев, плющей - дерева, так и в религии: мифы, лишённые опоры, сами падают, истлевают, обращаются в почву новых святынь» (Флоренский П. А. Культ, религия и культура. Богословские труды. Т. XVII. М., 1976. С. 54).

И действительно, восточнославянские сказки (в некотором смысле - мифы) в настоящее время интересуют только специалистов и детей, устная традиция передачи от поколения к поколению почти мертва. Какие новые святыни вырастут на прахе наших мифологических волшебных сказок, под которым погребены древние святыни, - зависит от нас, нашей памяти и знаний.

То удивительное мастерство, то есть язык, которым наши предки отражали в сказках свои мифопоэтические и многие другие познания, оценено по достоинству. Наступает пора оценить и сами эти познания, в том числе географические, этнографические, широко представленные в восточнославянских волшебных сказках.

Трудилась

QR код страницы

Больше нравится читать с телефона или планшета? Тогда сканируйте этот QR-код прямо с монитора своего компа и читайте статью. Для этого на вашем мобильном устройстве должно быть установлено любое приложение "Сканер QR кода".